Ангел белый стоит за плечом,
Ангел черный перед лицом.
Рыцарь Рая дарами небес облечен,
Рыцарь Ада лишь черным плащом

Чист, велик и прекрасен Пресветлого лик,
Маской скрыт лик посланника Бездны;
Просветленный – не знает скорбей земных,
Темный боль всю изведал в мире подзвездном.

Каждый манит  идти, предлагая свой путь,
Кто небесный покой, кто земную дорогу,
Ничего не прося, разве только свернуть
С той тропы, что идет от родного порога…

Дух пречистый зовет в райский сад,
Демон манит земными благами,
Только требовать стали в заклад
Не бессмертную душу, а память.

Блаженства вечные библейского эдема
Иль сладко-горький плод познанья:
Посланники двух Сил одну желают цену:
Всё, до последнего воспоминанья.

Ангел белый пребудет у райских ворот,
Черный в Бездну свою вновь отправится.
Ни за рай, на за знания алканный плод
С тем, чем жила, не расстанусь я.

Быть может, когда ты уйдешь от меня,
Ты будешь ко мне холодней.
Но целую жизнь, до последнего дня,
О друг мой, ты будешь моей.

Я знаю, что новые страсти придут,
С другим ты забудешься вновь.
Но в памяти прежние образы ждут,
И старая тлеет любовь.

И будет мучительно-сладостный миг:
В лучах отлетевшего дня,
С другим заглянувши в бессмертный родник,
Ты вздрогнешь — и вспомнишь меня.

Баллада о черном менестреле

Был вечер, падал белый снег,
Я попросился на ночь в дом.
Там в черном платье менестрель
Пел песни перед очагом.
Он пел о проклятых вождях.
О том, что свет не есть – добро,
О позабытых королях,
И люди слушали его.

Он пел о том что не понять,
Где черный, а где белый свет.
И что давно пора узнать,
Что правды в этом мире нет.
Он проклинал святых богов,
В глазах его огонь сверкал.
Он не боялся страшных слов,
И снисхожденья не искал.

Он был высок хорош собой,
И голос ввысь его летел.
Он звал померится судьбой,
И песней все сказать хотел.
Я не забуду его глаз,
Бездонных словно бездны мрак.
Я видел их всего лишь раз.
Но позабыть не смог никак.

В них бились блики от огня,
И менестрель вдруг замолчал.
Он оглянулся на меня
И, посмотрев в глаза, сказал:
“Я знаю ищешь счастье ты,
По свету, дом покинув свой.
Но мир не стоит суеты,
А потому пойдем со мной.

Смотри несовершенен мир,
Где свет нам кровь и правды нет.
Илуватар пустой кумир.
Ты заблуждался много лет.
Пусть проклинают люди нас,
Но мы свободны и сильны.
Я знаю наш настанет час,
Он вечен-Повелитель Тьмы.

Ответь идешь ты или нет,
Со мной в бессмертие и Тьму,
Кто знает, что такое свет?”.
И вот что я сказал ему:
“Не осуждаюя тебя,
Незнаю, может ты и прав.
Но мне же не сломить себя
И к свету тянется мой нрав.

Я шел, искал свою судьбу
Через невзгоды и года.
Все это время предо мной
Сияла с Запада звезда.
Да! Я пошел бы за тобой,
Ты песней ранил душу мне.
Но мне начертан путь иной.
До истеченья жизни дней.

Я знаю вечен в мире свет.
Их клич творить не разрушать.
Я не иду с тобою, нет.
Вот все, что я могу сказать.”
И улыбнулся менестрель,
Сказав: ”Ну что ж, да будет так.
У каждого есть в жизни цель,
Тебе – звезда, мне – ночь и мрак.

Вам светом править и добром
Мне скорбь и вечная и печаль.
Нам общих не иметь дорог.
Я ухожу во мрак, прощай.”
Надев на плечи черный плащ,
Он тихо вышел за порог.
А я оставшись у огня,
С тех пор забыть его не мог...

А.Блок "Скифы"

Мильоны - вас. Нас - тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,
С раскосыми и жадными очами!

Для вас - века, для нас - единый час.
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы!

Века, века ваш старый горн ковал
И заглушал грома, лавины,
И дикой сказкой был для вас провал
И Лиссабона, и Мессины!

Вы сотни лет глядели на Восток
Копя и плавя наши перлы,
И вы, глумясь, считали только срок,
Когда наставить пушек жерла!

Вот - срок настал. Крылами бьет беда,
И каждый день обиды множит,
И день придет - не будет и следа
От ваших Пестумов, быть может!

О, старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый, как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой!

Россия - Сфинкс. Ликуя и скорбя,
И обливаясь черной кровью,
Она глядит, глядит, глядит в тебя
И с ненавистью, и с любовью!...

Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!

Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!

Мы любим все - и жар холодных числ,
И дар божественных видений,
Нам внятно всё - и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений...

Мы помним всё - парижских улиц ад,
И венецьянские прохлады,
Лимонных рощ далекий аромат,
И Кельна дымные громады...

Мы любим плоть - и вкус ее, и цвет,
И душный, смертный плоти запах...
Виновны ль мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?

Привыкли мы, хватая под уздцы
Играющих коней ретивых,
Ломать коням тяжелые крестцы,
И усмирять рабынь строптивых...

Придите к нам! От ужасов войны
Придите в мирные обьятья!
Пока не поздно - старый меч в ножны,
Товарищи! Мы станем - братья!

А если нет - нам нечего терять,
И нам доступно вероломство!
Века, века вас будет проклинать
Больное позднее потомство!

Мы широко по дебрям и лесам
Перед Европою пригожей
Расступимся! Мы обернемся к вам
Своею азиатской рожей!

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!

Но сами мы - отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!...

В последний раз - опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!

Отредактировано Congo (2006-09-12 01:33:27)

Ахматова

Чугунная ограда,
Сосновая кровать.
Как сладко, что не надо
Мне больше ревновать.

Постель мне стелют эту
С рыданьем и мольбой;
Теперь гуляй по свету
Где хочешь, Бог с тобой!

Теперь твой слух не ранит
Неистовая речь,
Теперь никто не станет
Свечу до утра жечь.

Добились мы покою
И непорочных дней...
Ты плачешь - я не стою
Одной слезы твоей.
                                                                 *     *    *

И всюду клевета сопутствовала мне.
Ее ползучий шаг я слышала во сне
И в мертвом городе под беспощадным небом,
Скитаясь наугад за кровом и за хлебом.
И отблески ее горят во всех глазах,
То как предательство, то как невинный страх.
Я не боюсь ее. На каждый вызов новый
Есть у меня ответ достойный и суровый.
Но неизбежный день уже предвижу я,-
На утренней заре придут ко мне друзья,
И мой сладчайший сон рыданьем потревожат,
И образок на грудь остывшую положат.
Никем не знаема тогда она войдет,
В моей крови ее неутоленный рот
Считать не устает небывшие обиды,
Вплетая голос свой в моленья панихиды.
И станет внятен всем ее постыдный бред,
Чтоб на соседа глаз не мог поднять сосед,
Чтоб в страшной пустоте мое осталось тело,
Чтобы в последний раз душа моя горела
Земным бессилием, летя в рассветной мгле,
И дикой жалостью к оставленной земле.

Отредактировано Congo (2006-09-12 01:29:50)

Ок, исправлю последние, потом буду указывать

Есенин

Простись со мною, мать моя,
Я умираю, гибну я!
Больную скорбь в груди храня,
Ты не оплакивай меня.

Не мог я жить среди людей,
Холодный яд в душе моей.
И то, чем жил и что любил,
Я сам безумно отравил.

Своею гордою душой
Прошел я счастье стороной.
Я видел пролитую кровь
И проклял веру и любовь.

Я выпил кубок свой до дна,
Душа отравою полна.
И вот я гасну в тишине,
Но пред кончиной легче мне.

Я стер с чела печать земли,
Я выше трепетных в пыли.
И пусть живут рабы страстей —
Противна страсть душе моей.

Безумный мир, кошмарный сон,
А жизнь есть песня похорон.
И вот я кончил жизнь мою,
Последний гимн себе пою.

А ты с тревогою больной
Не плачь напрасно
Надо мной.